Послушник Дионисий пробежал по заснеженной обители с колокольчиком: пришло время обеда. Открывались двери келий, иноки шли по свежевыпавшему снегу в трапезную, удивлялись на ходу:
– Снегу-то сколько выпало!
По пути вздыхали:
– Опять после трапезы всем придётся снег разгребать… И валит, и валит… В городских монастырях небось тракторы работают, машины снегоочистительные, а мы тут сами, не покладая рук…
Келарь отец Валериан, высокий и широкоплечий, ворчал по дороге больше всех:
– Только отдохнуть хотел хоть часок, такую книгу про Афон дали почитать, а тут на тебе – опять отец настоятель всех погонит со стихией сражаться! Да уж… Покой нам только снится…
Старенький схиархимандрит Захария вышел раньше всех. Было ему уже девяносто лет, и передвигался он очень медленно. Поэтому и выходил в трапезную заранее, чтобы успеть к молитве. С трудом брёл по заметённой дороге, а иноки обгоняли старца, кланялись на ходу, просили благословения. И удивительное дело: те, кого он благословлял, шли дальше уже умиротворённые, без всякого ворчания.
Отец Валериан тоже догнал старца и удивился: отец Захария смотрел радостно по сторонам, как будто не в занесённом снегом отдалённом монастыре находился, а на каком-нибудь курорте. Наклонился, зачерпнул рукой сверкающий на солнце снег и замер счастливо, подняв голову к неяркому зимнему солнцу.
Отец Валериан, как и вся братия, очень почитал старого схимника, опытным путём знал силу его благословения, умиряющего душу. Но сегодня инока одолели недобрые помыслы: «Конечно! Идёт себе улыбается! Ему-то снег убирать не придётся! И игумен Савватий снег убирать не станет! И с клироса братия опять пойдёт на распевку. А отец Валериан давай отдувайся за всех – конечно, самый здоровый, самый незанятый! Греби снег лопатой, а он через час снова выпадет! Снова убирай – а он снова! Скукотища!»
И отец Валериан прошёл мимо, отвернувшись в сторону, не взял обычного благословения, не поклонился старцу. От этого внезапного раздражения на душе стало ещё тяжелее, и инок подошёл к трапезной уже совсем в плохом настроении, поникший. Он не заметил, как отец Захария с любовью проводил его взглядом и незаметно перекрестил его в спину.
В трапезной братия встала на молитву, а игумен Савватий внимательно оглядел всех и легонько кивнул головой отцу Валериану. Инок печально вздохнул: и тут попал – теперь, пока все будут обедать, ему придётся читать, потом заново подогревать суп или есть холодный – в одиночестве.
Братия застучали ложками, а инок подошёл к аналою и начал читать. Голос у него был громкий, звучный, читал он разборчиво. Только чтение сегодня никак не клеилось. На ровном месте ошибки получались, да ошибки какие-то несуразные. Так, в одном отрывке говорилось о священнике, которого вызвали к владыке. И вот у отца Валериана прочиталось: «Он без прОволочек направился в епископию».
Отец Савватий покашлял, и смущённый отец Валериан поправился: «Он без проволОчек направился в епископию».
Стал читать дальше и через пару строк прочёл: «…и тогда сказал старец своё наставление ученикам: «Ленитесь, братия, ленитесь!»».
Стук ложек прекратился. Братия удивлённо подняли головы от тарелок. Игумен Савватий опустил ложку на стол и пронзительным взглядом, в котором можно было прочитать любовь и укор одновременно, пристально посмотрел на инока. И только отец Захария не удивился, а улыбнулся в бороду.
Отец Валериан смутился и попытался поправиться. Прочитал предложение снова. И снова у него вышло: «ЛенИтесь, братия, ленИтесь!»
Послышались сдержанные покашливания – это братия пыталась удержаться от смеха.
Отец Валериан покраснел, откашлялся и прочитал в третий раз: «ЛенИтесь, братия, ленИтесь!»
Сам испугался и, будто вспомнив что-то, с отчаянием сказал:
– Отец Захария, прости меня! Батюшка, отец Савватий, прости меня! Братия, простите!
Братия затихла, отец Савватий выжидательно посмотрел на чтеца, а старенький схимник, улыбнувшись по-отечески, кивнул седой головой.
И отец Валериан, наконец, прочитал правильно: «Тогда сказал старец своё наставление ученикам: «ЛЕнитесь, братия, лЕнитесь! Так нельзя! На скуку жалуетесь… Скука унынию внука, а лености дочь. Чтобы отогнать её прочь, в деле потрудись, в молитве не ленись, тогда и скука пройдёт, и усердие придёт. А если к сему терпения и смирения прибавишь, то от многих зол себя избавишь».
Инок облегчённо вздохнул и продолжил чтение дальше. Снова негромко застучали ложки в тишине. В трапезной было уютно, в большой печке потрескивали дрова, а за окном всё шёл и шёл снег.